Прелюдия
Аплодисменты перерастают в овацию. Некоторые люди встают, неистово хлопая в ладоши. Самолет приземлился в Самарканде, а пассажиры высказывают свою одобрительную оценку автопилоту. Неоднократно слышал, как аплодируют в самолетах в России, безуспешно стараясь скрыть следы испанского следа; происходящее же здесь повергло в шок и молчаливый хохот.
По узким улицам, которые проектировались под топот копыт ослов в VIII веке до н. э., медленно приближаюсь к цели на переплаченном такси. Бетон, легкая прохлада и карта в телефоне доводят до финиша. Деревянная дверь поддается, и я попадаю в уютный внутренний двор с пустым бассейном и спальниками перекинутыми через перила.
На ступенях у Регистана лицо трескается в улыбке. Как же я рад их видеть! Объятия, рукопожатия, знакомства, дурацкие реплики и шутки. Точка отсчета от «свои» моего друга Эраджа, до «свои» для меня.
Глоток пива за тридцать тысяч, сигарета с гвоздикой и разговор с Женьком заполняют шкалу удовольствия. Бармен просит сигарету из России, ему дают чапман. Плохо скрываемое удовольствие пробегает по лицу.
– Вы, ребят, на чайный фестиваль приехали?
С этой фразы в активный словарный запас псов попадает слово «Стихия», которое каждый день эхом будет бродить по горам.
На ладан дышащей семерке едем в бар на улице персидского писателя Фирдоуси. Атмосфера внутри отсылает к вопросу «Кто же убил Лору Паулмер?». Официальное знакомство, горящие губы от острой курочки ресторанчика напротив, и бирдекель с надписью: Ты рядом со мной, и это самый чистый кайф.
Бумажная сосиска, два жаренных яйца, самса и квас на рынке, покупка халатов, посредственно обустроенный музей-обсерватория с мастер классом, как заработать 200 рублей за несколько минут, пельмени со сметаной по вкусу будто бы из молока мертвой коровы и плохо поддающееся счету пиво… — все это недостающие штрихи описания прелюдии к тому, что начнется завтра. Завтра начнется поход!
Сказка волшебная, предо мной Самарканд, Как тебя я люблю город мой Самарканд-Самарканд
День 1. Замок
Рюкзаки в собранном состоянии покоятся на улице, мы едим бумажные сосиски с яйцами, запивая все кофе 3 в 1, от которого точно ощущается лишь сахар. Через пять минут выход. Мчим к границе с Таджикистаном на такси вездесущей марки шевроле.
На погранпункте Эрадж берет на руки ребенка, даря ему улыбку и получая недоуменный взгляд в ответ. Фотография. Штамп в паспорте. На пункте досмотра вещей красивая узбечка машет нам рукой, мол проходите так, можно не сканировать рюкзаки. Второй штамп в паспорте, и мы разбредаемся по минивенам. Вещи компактно пакуются по салонам, вслед за ними и мы.
Кругом кириллица. Слово «бонки» и «милитсия» врезаются в память как очевидное наследие СССР. Не могу или вернее не хочу давать этому оценку, но регион приобретает объем.
На рынке блуждаем среди вещей и продуктов местного, российского и китайского происхождения. В салоны вереницей попадают лепешки, овощи, печеньки, крупы, дыни и арбузы. Обнимаем два недостающих звена, приехавших на такси из Душанбе, и гладим заключительное. Улыбающаяся, пушистая и пока белоснежная Варя довольная идет за хозяином. Друзья воссоединились.
В большом здании, совмещающим магазин и ресторан в два этажа, поднимаемся на второй дабы занять зал в стиле цыганского рококо. Половинка плова. Айран. Сигаретка. Решение сделать остановку за пивом.
Активный словарь: Сим-сим – таджикское пиво, похожее на Жигули
Длинный путь к старту маршрута, альплагерю Артуч, по дорогам, порой слабо имеющим отношение к этому слову. Левая ягодица потихоньку приобретает форму прямоугольника, правая ей не уступает – праздник геометрии. На подъеме останавливаемся, чтобы пропустить ослов. Проезжаем долину, сдаем задом и попадаем на лужайку, следом вторая машина. У третьей сломался патрубок, она будет где-то через полчаса. Свежий прохладный воздух, чистая горная река, навоз по периметру и колючки — наша первая стоянка. Мы в дерьме.
Радиалка. Поднимаемся к озеру чуть болотного цвета. Происходит перформативное действие с элементами обнаженки, и зарождается клуб одиннадцати голых озер. Кропит дождь. Порывисто заявляет о себе ветер. Желание залезть в воду просыпается не у всех. Возвращаемся, попутно собирая дрова на костер.
За ужином пьем охлажденный в реке Сим-сим, празднуем начало чайного фестиваля. Несколько ребят скрупулезно делают гирлянду из флуоресцентных звездочек и полумесяцев. Постепенно Сим-сим открывается, и темный холст вечера заливается палитрой. Неожиданно кто-то фонарем замечает четыре сверкающих глаза, по стоянке проносится крик: «Варя, блять!». Это собачий замок. У Вари овуляция, у Репейника праздник. Он сорвал куш в виде обворожительной московской барышни. Собирается консилиум из налобных фонарей. Макс, не сильно радуясь за утоление физиологической потребности собаки идет медитировать. Консилиум расступается. Замок раскрывается. Репейник остается при своём с тоской в бродяжьих глазах; больше ему не перепадет... Начинается дождь, мы прячемся под навес, по запаху понимая, что находимся в параше. Дальше картинки: навес без запаха и второй костер, женщину из хижины тошнит (экспедицией доказано), неспокойный сон в палатке под стекающий звук капель дождя.
День 2. Пиво
Утро начинается с коооофеее!
Пока собираем палатки и ждем ослов, наблюдаю довольно-таки романтичную картину переглядывающихся Вари и Репейника. Думаю о том, что она найдет себе получше, а вот он уже нет.
Идем в темпе осла, день не сложный. За пару часов пути доходим до озера Куликалон с ошеломляющим видом на снежные вершины. Второе озеро встречает обнаженную бледность. Дыня — топ! Пытаемся загорать, руки Жеки красным цветом засигналят о тщетности занятия к вечеру. Тела облачаются в халаты для первой фотосессии. Пояс превращается в галстук, причинные места прикрываются тканью, а в особых случаях ничем.
На небольшом переходе до озера Бибиджанат глаза впиваются в пейзаж, напоминающий композиционно выверенный японский сад. Хватаем бревна и идем к месту стоянки. Мы будто на поле для гольфа **правда с ослиными пахучими следами. Эрадж протягивает сигаретку смотрителю заповедных мест и бьет по воротам увесистым арбузом. Макс отбивает. Рената перехватывает. Снова Эрадж. Удар. Ииии. Арбуз летит прямо в ворота, Ваня делает прыжок и не успевает как до мяча, так и до ослиных куч сантиметров десять.
Из мешка, что нёс самый важный осел, Макс достает одну из вкусняшек: бочонок бельгийского пива. 8.5 градусов разбавляет кровь и подкидывает бревен в костер задора. Несколько тостов сменяются один за другим. В кружки попадает коньяк, и Эрадж поднимает стакан за последний день лета, за последнее лето войны!
Бочонок пива – это лишь один из солидного списка ништяков, привезенных Максом, чтобы разделить радость с другими. Филиал Вкусвилла, таджикский коньяк и пр. – 8 кг! Щедрая и широкая душа вызывает причудливый набор чувств: восхищение, ностальгию и даже легкую зависть.
Незаконнопровезенный через границу на нескольких людях квадрокоптер требует эксплуатации. Мы растягиваемся на траве в слово «П И В О !». Затем глупо бегаем в разные стороны. Ведущий Иван Громов начинает пресс-конференцию: спрашивает Анна из Санкт-Петербурга, отвечает Жека из Устюжны.
Расположившись кругом у огня, начинаем повторять слова песни, которая станет символом похода. Как в детском садике учим по четверостишью и закрепляем:
Каждый новый день лишь один из дней, Под луной, под лампой, под потолком, (так давайте повторим две строчки!) Слава богу, он еще жив во мне, Человек с брезентовым рюкзаком; (отлично, теперь все четверостишие целиком)
Ближе к ночи выставляем руки перед костром в надежде остановить ебучий дым. Пальцы перебирают струны, а голоса исполняют песню этого дня:
Утро началось с шакшуки, Мы встали на наш долгий путь. Долго вверх шли под солнцем, Озеро нам дало в него занырнунть, но Блять, блять, блять… Холодное озеро. Сука, блять…*
Бреду до спальника, натягиваю шапку на глаза, чтобы не мешал свет полной луны и крепко засыпаю головой у подножия рюкзака.
* Обсценная лексика в тексте смотрится довольно-таки неприятно, но пение и говорение нет, даже наоборот. Документальности ради менять ничего не буду
День 3. Новый год
Кооофееее!
На горизонте появляется черный пёс благородного вида, благодаря которому в нас просыпается оградительная функция. В Варе много любви. Новый день – новый мужчина.
Утренние купания, сборы ослов, сборы нас и отправление к перевалу Алаудин на высоте 3800 м. Многие мажутся кремом и надевают слои одежды, чтобы не сгореть. Через полчаса это оборачивается ошибкой. Первый привал на красивейшем озере Душаха. Здесь можно купаться, но лично мне лень снимать амуницию и менять слои крема. Нырятельный камень меняет свойства и превращается в инстаграмный. Подле режут сочный арбуз.
Ноги меняют первенство: то правая, то левая, озеро меняет габариты и становится голубым с отливом озерцом. На перевале ветренно. Обсуждаем театр. Чтобы скрасить момент, достают конфеты Степ. Дальше стройный ручей расползается в прерывистую линию. В целом ходовой день и перевал больше походили на разминочный, хотя Даша назвала спуск ёбаным, а Люба словила небольшой приход.
По пути собираем дрова и спускаемся к Алаудинским озёрам. На берегу стоит чайхана, из которой выходит пожилой таджик и здоровается. Делает мне замечание, что это жечь нельзя, но так как Эрадж друг, то можно.
Разбиваем лагерь: кто-то ставит палатку, кто-то ищет глазами место, куда можно кинуть спальник. Варя снимает стресс сначала об Аню, а затем о Владу. Кто-то, включая меня, моет соломенную голову.
На кухне готовят борщ, а я с Жекой иду тратить местные деньги к владельцу чайханы Али. Прям у озера стоит палатка предположительно с американской семьей, их выдает акцент. Переходим добротный, сделанный из говна и палок, мост.
– Салам алейкум! Здравствуйте, мы хотим успеть до темна. У вас есть пиво?
На вопрос нам вытянутой рукой указывают на стулья и подают чай. Али рассказывает про гостей этого места:
– Здесь всем рады! К нам поляки, аргентинцы, чехи, русские приезжают. Никто не ругается!..
На другом берегу, в десяти минутах ходьбы, стоят три огромные палатки в форме вигвамов, как понимаю это тоже его вотчина. Выглядит все аккуратно и очень колоритно. Справа в большом шатре огромная группа русскоязычных туристов пьет чай. Допиваем и мы свой. Следуем в дом. Огромная тахта, под которой в пыли покоятся продукты, что-то подвешено на крючки, все застлано покрывалами и шкурами – это все убранство. Дочь хозяина достает большую ручную лампу, чтобы осветить яства. Мы выбираем Сим-сим и банку холодной балтики по заказу Славы. На сдачу получаем Super cheeps.
Наполняем кружки, и начинается главный разгон этого вечера: «Новый год». Сегодня первое сентября, а для нас этот день когда-то означал начало года. Пошли всратые новогодние тосты. Аннушка начинает бубнить: Ну я же убирала, я же мыла!.. Чтобы не потерять значения дня знаний сегодня ЧГК. Против знатоков играют мертвецы, чьи глаза съели волки, что выходят 1 сентября на просторы Фанских гор.
Пиво – лучший изотоник; Сим-сим открывается! Но это не единственный напиток, мы ведь в другом культурном городе. Водочка в трех кружках, в шестнадцати тарелках вкусный борщ, баночка с огурчиками и шпроты делают стол поистине новогодним. Ребята зажигают гирлянду. Ура!
У костра главный заводила похода выносит интересную тему для обсуждения, задав вопрос: «Что вас побуждает плакать?». Истории дружбы, мультфильмы и кино, издевательства над животными, работа с раковыми больными, война… Вопрос медленно, но верно заводит нас в тупик, настроение группы начинает трещать, и мы меняем тему.
Впервые фигурирует в качестве слова дня семья. Пытаемся вспомнить текст, что пели вчера вечером: каждый новый день лишь один из дней... Жека между делом написал песню дня с припевом в одно слово заебался.
Неумение или нежелание социализации повело меня к спальнику в из камней выложенную крепость. Шапка от света и застегнутая молния от холода; через несколько мгновений проваливаюсь в сон.
Просыпаюсь от того, что ребята пытаются лечь рядом и подвинуть меня. Дурное и я бы сказал душное настроение после короткого, но глубокого сна ведет меня со спальником искать новое место. Лег на камень – оказался коротким; примерил площадку у воды – там ослиные кучи… Наконец нашел неплохое местечко и бросил пожитки на землю. У дерева с продуктами и гидами слышу писк толпы мышей, но… они… дале…
За горой печали свои оставь, Мы сидим на склоне к плечу плечом. Если эта радость тебе не в кайф, То какую надо тебе еще?
День 4. Мутное
Каша, джемы, кофе и сигаретка с гвоздикой – прекрасный завтрак под разговоры о том, что гидов чуть не съели мыши. Пакуем рюкзаки и идем отдавать обнаженную дань ледяным озерам. Снимаю вещи и закрепляю кроксы. Слева Жека фиксирует причинное место номер один, Люба с пляжа – номер два. Прыжок! обжигающий холод сковывает тело, рот с трудом справляется с комментированием происходящего: «х-хо-ло-д-дно».
Первая остановка – купание в соседнем озере. Эрадж начинает разгон, пересказывая сюжет Криминального чтива, будто это эпизод из его жизни. Говорим, что ему пристало умереть на унитазе.
Идем по красивому полю, заслуживающего внимания квадрокоптера.
– Идем в линию, наверх не смотрим!
Следующая остановка – кристально чистое озеро с подходящим из-за формы названием Пиала. Слава делает образцово-показательный заплыв, пока все остальные делают нечленораздельные замечания по поводу температуры воды; она не просто сводит, она натурально обжигает. Едим арбуз и идем к цели сегодняшнего дня, к Мутным озерам на высоте 3430 м.
Переход короткий, преодолеваем его за несколько часов и останавливаемся в месте, что отдает чем-то внеземным. Говорим о кинематографе, обсуждая студию А24 в целом и конкретно фильм «Все везде и сразу». Цвет озера соответствует названию. Ваня с Аней решают сходить вниз набрать воды почище. На обед одно из любимейших блюд – паста с сыром и песто; пьем какао. Тарелок не хватает, ребята все еще не вернулись. Смотрю на них: две неспешно передвигающиеся точки на фоне лунной поверхности, косых солнечных лучей и ледника. В голове ощущаю эстетический бум. Любимая фотокарточка #1.
Постепенно солнце скрывается за перевалом*,* уступая место тени и холоду. Натягиваем теплые вещи. В качестве главного развлечения – мафия. Игра, которую давным давно невзлюбил, ибо у меня плохо получается врать и почему-то еще слабообъяснимому. Это очевидное упущение, возможно, так бы удалось чуть больше социализироваться, с чем после начала войны у меня проблемы. Из палатки наблюдаю за игрой. Первый кон проходит настолько маловероятно и, пожалуй, фантастически, благодаря эпичной проституке, разборчивому доктору и невезению мафии, что следующие полчаса проходят под восторженное обсуждение.
Пока не появилась луна, смотрим на звездное небо. В пустынном каменном окружении смотреть на звезды – какое-то исключительно мечтательное занятие, в котором почувствовал внутри довольного ребенка. Делаем фотографии Млечного пути на выдержке, Слава ставит таймлапс. На горизонте показался паровозик из спутников Старлинк (впервые увидеть их – это восторг чуть ли не доходящий до желания хлопать в ладоши). Луна градиентом освещает перевал. Гора начинает гореть, а мы ощущать себя притаившимися звездочками на ёлочке.
Экватор. Не верится, что сегодня прошла середина похода. У участников чайного фестиваля «Стихия» хороший аппетит, Мадина, что второй раз подряд идет по Фанам, словом дня называет хорошее настроение, в скобках приписывая салатик (и впрямь топ!)
Несколько раз к ряду поем песню, что пускает корни в область бессмертного:
Где, в каком краю, на какой реке, Сутки напролет и в жару и грязь, Будешь так сидеть с огоньком в руке, Звездочкой на елочке затаясь.
Р Д Т Г Г
а в р о о
з, а, и. р р
а, и!
День 5. Ебун
Переворачиваем календарь и снова третье сентября. День, когда горят костры рябин.
Чуть ли не первое, что видим – новая black edition любовь Вари. Упоминаемый Черныш, что несколько дней шел подле нас, добился своего. Это замок номер два!
Хоть прячься, хоть не прячься — всё равно моя ты Ду-ду-ду
Решаем скинуться по 15 долларов на ослиные свершения. Собираем еду, погонщики погружают тару и выдвигаются на стоянку. Выходим и мы. Цель – 4500 м. Место акклиматизироваться и ощутить все прелести горной болезни.
По лунной поверхности доходим до ручейка, что мог бы быть рекой при другом стечении погодных условий. Набираем бесполезную мутноватую воду и начинаем длинный подъем. Караваны людей выше и ниже по склону похожи на отбившиеся от колонии группки муравьев. Зигзагами движемся вверх, постепенно ощущая пульс в висках.
Привальнем? Макс достает представителя Вкусвилла, все вальяжно развалились на камнях, в бой пошли всратые анекдоты про поручика Ржевского и Наташу Ростову. Первый и второй от Вани, третий от Дани. Во время рассказа он словил смешную истерику, что передалось остальным. Впрочем в том числе за это и стоит любить походы!
Ветреное плато, где помимо нас разбили лагерь еще две группы. Делать не хочется абсолютно ничего. Если присесть на корточки и быстро встать, ощущается приход. Мысли плывут будто бы по вязкой поверхности, путаясь в кувшинках пустоты. Иногда наоборот – подъем, хочется побегать, но это длится считанные минуты. Объявляется чил час. Макс расстилает на улице пенку и устраивает сиесту, большинство ложится спать. Рената даже похвасталась, что выспалась. Думал почитать книгу, но буквы непозволительно шалили и не хотели складываться в слова и предложения. О чем-то стал размышлять, к сожалению, не помню о чем. Хотя с учетом состояния, мозг вряд ли мог подарить мне и тем более миру что-то интересное.
Набежали тучи: плюс к красоте и тревоге. Вид изумительный. Скручиваю сигаретку и решаю выпить таблетку цитрамона, дабы снизить боль от которой некуда скрыться.
Становится холоднее, с неудовольствием смотрю как солнце стремительно тает за горой. Легкая термуха, флиска и ветровка. Холод. Достаю единственную «теплую» вещь — юниклошную тонкую пуховку. Тепло.
К ужину Жека варит ядовито-зеленый и очень вкусный кисель. Кушаем салат, который на 4500 походит на буржуазную забаву. Мадина записывает в телефон, спрятанный под пуханом, слово дня. Аннушку до сих пор мажет. Даша, Влада и Люба сидят в спальниках.
Плюс-минус в одно время расходимся. Гиды просят набрать воды и захватить с собой по палаткам, иначе ночью замерзнет. Слушаемся. С божьей помощью чистим зубы и ложимся.
Хотелось бы сказать, что на этом день головной боли закончился, но нет. Бушует какой-то неадекватный ветер, загибая палатку так, будто находишься в стиральном барабане на режиме отжим. Палатка бьет по лицу и кажется взлетает. Голова болит. Идет снег и каким-то образом попадает внутрь, это, видимо, кондиционер для белья. Заснуть не получается… Проваливаюсь в сон и слышу, как тамбур с моей стороны отрывается. Су-ука. Помимо стиральной машины теперь это еще развевающийся флаг. Вспоминаю Пиратов карибского моря. Мы в Черной жемчужине и мы прокляты.
– Вот я ебанутый! Что я тут забыл. Высота выше 4000 – зло. Нахрен оно нужно. А ты представь… — сетуем с Жекой на обстоятельства и горную болезнь.
Жека говорит надеть пуховик, что закрывает его ноги поверх спальника, и пиздовать чинить палатку. -6 градусов, мелкий снег и порывистый ветер. Проклинаю этот день и пытаюсь привязать тамбур. Су-ука! Делаю это все на корточках, а потом встаю и… ощущаю эйфорию. Настроение резко улучшается! Какие красивые, выглядывающие из-за туч звезды! Мне тепло! Мне хорошо! Между порывами ветра – абсолютная тишина, и я в ней растворяюсь. Су-ука!
П.С. Это место и погодные условия гиды прозвали Ебуном. Солидарен.
День 6. Самый лучший день
Подъем в 7 утра. Снега выпало не так много, как казалось ночью. Собираем полузамерзшую воду на завтрак. Пьем кофе с ледяными остатками киселя в кружках. Обсуждаем сон в стиральных машинах. Счастливых лиц не наблюдается.
Распределяем продукты по рюкзакам, добрым словом вспоминая ослов. Выходим навстречу самому сложному дню. Перевал Чимтарга (4750 м.) – это самая высокая точка, на которую мое бренное тело поднялось пешком. Херачит ветер и несмотря на солнце пронизывает холод. Делаем несколько фотографий с развевающимся флагом Белых псов и приступаем к спуску.
Крутой спуск по курумнику – в край неприятное времяпрепровождение. Эрадж советует взять палку для ходьбы, но я отказываюсь. Буквально через минут 15-20 жалею об этом, сидя на камне и абсолютно не ощущая правую ногу. Первые секунд тридцать думал, что сломал ее, испортил себе и другим поход. Чрезмерная самоуверенность как разновидность глупости — то, что пришло в голову, когда медленно встал. [Ну я же никогда не падал и не подворачивал ногу! Когда ты никогда не, то в любой момент слово может разбиться на осколки…] Слава дает мне палку, затягиваю ботинки и, прихрамывая и терпя неприятную боль, продолжаю спуск.
Привал. Раздаются конфеты, и Эрадж рассказывает о следующем участке пути. В моем лексиконе появляется новое слово: «глиссер», означающее довольно-таки крутой спуск (местами до 45 градусов), по которому можно сойти как на лыжах по сыпучей поверхности. С моей ногой грядущий спуск представлялся веселым адом. Стартует первый человек. Дистанция 10 метров. Доходит дело до Любы. Она потихоньку идет, но начинают ехать камни. Со стороны выглядит опасно, видимо, даже слишком, ибо Жека (человек крайне спокойный) кричит «Еб твою мать!». Проносит. В параллели на Аннушку, что шла в первой группе, чуть не налетел на приличной скорости булыжник (все отлично. все отлично. пиздец. ааа. фух. все отлично). Несмотря на нюансы, было очень круто!
Сбросив около 800 метров высоты, скидываем рюкзаки в долине реки Правый Зиндон. Из каменной пустыни мы попали в место, где проступает трава и растет борщевик. Сложный и интересный участок пройден. Слово дня: «Ебучий перевал».
Выпускаем сигаретный дым, ожидая остальных. Собираем в коллекцию горных псов еще одного. Обедаем пиццей: лепешка, сырок, колбаска, овощи, сыр творожный и набор соусов. Серюня, Черныш и Варечка едят собачьи вкусняшки. К концу трапезы нас догоняет вторая группа. Время выдвигаться.
Пейзаж настолько красив, что кажется сюрреалистичным. Ледники. Голые скалы. Каменные подобия барханов. Галька. Часто можно отвлекаться от медитативного направления взора под ноги и рассматривать все 360. А дальше, пожалуй, самый любимый и неожиданный вид этого похода: лежат огромные, будто кем-то разбросанные большие квадратные булыжники, желтая трава похожа на мягкий ковер, слева галичное высохшее русло реки и маленькие мы справа. Эстетический ступор.
Как же мне нравится ощущение, что ты ничто — песчинка, точка на фоне несоразмерной вечности. Блоха на слоне. Человек на Марсе. Муравей идущий к цели и ее не осознавая.
Упавшая скала создала собою натуральный лабиринт. Мы хоббиты, которым судьба диктует пройти неровной дорогой, чтобы бросить кольцо. Вправо. Влево. Вниз. Прыжок…
Резкий поворот налево и зрачки расширяются. Аня и Люба выражают эмоции за всех. Визг счастья, восклицания и вздохи. Мы вышли к озеру Большое Алло (3140 м.) лазурного цвета. Справа падает тень. Слева ущелье и ледник. Редкие зеленые точки-деревья. Эстетический ступор уже был, но испытывается нечто подобное. Какой красивый день. Аня назовет его лучшим, сложно не согласиться. Даже мой инцидент не портит впечатления от пешего дня: куча климатических зон со своей флорой, дикое разнообразие образов и преград… – все это делает день выдающимся. Кажется, это тот момент, когда подпевать песне Юрия Визбора Фанские горы можно с полным сознанием дела. Я на грани оставить здесь сердце.
Гиды отправляют за дровами, а я понимаю, что ходить практически не могу. Прошусь спуститься вниз, оставляя позади принудительное фото, на которое Мадина почти ненасильственно собрала группу. Ставим палатки с видом, от которого прям голова кругом: неестественность глазу, ущелье, бирюза воды… – все создает ощущение иллюзии и не то тебя, не то окружения. Да и какая разница!
Самый красивый день похода склоняется к закату. Ваня разбавляет водку можжевельником и передает кружку по кругу. Макс достает две бутылки таджикского коньяка, перелитого в пластик. Люба с предысторией достает несколько маленьких бутылочек из Duty Free. Тара мигрирует то вправо, то влево. Градус веселья растет с каждым кругом.
Нас ждет как обычно прекрасный ужин, мафия, ритуальное слово и песня дня. Издеваемся над соседями, что пришли после нас и не смогли развести костер, а также персонально над прогневавшей нас участницей, что помыла голову с шампунем в озере.
Так сладостно поётся:
Я сердце оставил в Фанских горах,
Теперь бессердечный хожу по равнинам,
И в тихих беседах и в шумных пирах
Я молча мечтаю о синих вершинах.
День 7. Дневка
Сегодня день праведного чила!
Просыпаюсь в районе 7 утра, пью кофеек с Эраджем, говорим за жизнь. Потихоньку подтягиваются остальные, обсуждаем политику и черт знает что еще. Все движения грациозны и ленивы, чил – форма гедонизма, день чила – сладкая кома ничегонеделания, идиллия в нашем уютном лагере. Утро было долгим.
Макс дал мне обезбол. Мы оказались похожи с Варей, она поранила лапу и тоже никуда не ходила. Основная часть группы отправилась в радиалку на несколько часов. Детали их минипутешествия мне неизвестны, но к вечеру появилось два интересных слова дня:
день споров
я закидаю тебя камнями
За время радиалки, ребята в лагере снимали контент для канала Белых псов. Готовили божественную пасту-песто и старались прятаться от солнца. Даше, к сожалению, это не помогло.
В общем-то, этот день прошел неописуемо хорошо. В смысле его сложно описать. Это был день размеренных ощущений и разговоров. Отдыхали со всей силы. Вечером мафия. Внутренний протест против игры, который уже самому казался не вполне обоснованным, унес меня в палатку. Неумение сближаться и интровертная сущность хромой походкой поковыляли восвояси, поэтому я пропустил важное событие – пополнение словаря:
Хороший член! (вместо приветствия, девушки парням)
Хорошего члена! (вместо приветствия, парни девушкам)
День 8. Последний костер
Просыпаемся и желаем друг другу хорошего члена. Кофеек и кашка на завтрак. Собираем палатки и прощаемся с большим Алло. Ваня обуглившимся деревом пишет на камне White dogs tribe, рисует логотип, а после обливает бензином и поджигает, создавая огни Химеры – дань кусочку из похода по восточной Ликийке, где чуть меньше года назад родились Псы.
Идем через крутой участок каменных джунглей, периодически поднимая Варю за ручку на сумке. Серюня пропал. Влево. Вправо. На камень. С камня. Минут сорок преодолеваем лабиринт. Делаем фото на фоне озера, с которым, возможно, прощаемся навсегда.
Привал у стены смеха. Разгоняем тему, что надо было тем ребятам насрать в палатки и прочее. Тема: тур-группа «пидоры». Каким-то образом вывожу слово дня: гусеёбы-пидоры. [Дать моральную оценку разгонам в походе или пытаться осмыслить со стороны – абсолютно бесплодное занятие, это все часть процесса, часть взаимной любви и привязанности, что рождается магическим образом как и не совсем точное, но явное ощущение семьи.] Решаем, что Жеке нужно уничтожить льняную рубашку, режим проветривания которой отсылает к показам мод бомжей.
Довольно сильно сбрасываем высоту по долине реки Зиндон. Пейзаж кардинальным образом меняется: мы в негустом лесу. Справа горы отливают цементом. Под ногами то булыжники, то курумник, то галька. Идти довольно просто. Отстают Даша с Артурчиком: мучительные мозоли, колени и супружеская солидарность. Нога иногда неприятно напоминает о временной никчемности.
Привал. Река с вкуснейшей водой. Орешки и сигареты. Мадина растекается на камне.
Идем по течению около получаса до стоянки. Пожилой мужчина и мальчуган делают какие-то лепешки и улыбаются довольным путникам. Хватаем каждый по бревнышку, с разной степенью успешности преодолеваем реку и вуа ля. Наша последняя стоянка. Зеленая долина. Привычно глазу и носу покоится дерьмо, средь барбариса вырисовываются уютные места ночлега.
Пара минут на прийти в себя и покурить. Цель – последнее озеро, голожопую дань которому мы обязаны отдать. Доходим до неказистой площадки. Нет сил больше терпеть. Бросаем одежду и по очереди окунаемся в ледяную воду, по желанию иль без выдавливая из себя восклицания по поводу ее температуры. Жека со своей легендарной рубашкой плывет на камень, который Слава прозвал «остров Беларусь». Туда же без особого плана, храня под сердцем девиз «слабоумие и отвага» переплывают несколько человек. Жека Второй, возможно, под тем же девизом решает прыгнуть с камня не рыбкой, а сесть будто на стул. Выныривает и одаряет нас кровавым жопным побоищем. Бросаем непристойные шутки. На острове Беларусь Жека Первый доблестно разрывает рубашку под одобрительные крики
После операции на жопе объявляется чил час! Болтаем за работу, ребята делятся историями из Москвы. Слушаю и понимаю, как отдалился от России и как же по ней скучаю. За разговорами час проходит незаметно.
Ставим пуэр. Готовим ужин, в процессе говоря о семье, о взрослении, о праве не поддерживать отношения и прочее и прочее. Мадина делает тортик. Традиционно играем в мафию. Ложусь на пенку и получаю фотографию с комментарием: «Дима, какой ты уютный!». Фотография и впрямь приятная.
Кон проходит очень интересно, благодаря неочевидной и контекстуально гениальной игре Дани. Наблюдать это все было крайне любопытно. Разливаем чай. Вставляем в торт палку. Эрадж задувает. В К У С Н О.
В качестве антуража в изголовье костра на палке покоится череп козы. Языческие нотки очень кстати, они прекрасно вписываются в атмосферу. А у нас чекаут.
Вступительное слово берет Эрадж, подхватывает Жека. Куча приятных слов. Слова благодарности друг другу, ведь каждый внес тот или иной вклад в поход, сделав сумму гораздо больше составных ее частей. Макс пробегается по всем, называя чем ему запомнился человек. Хвалятся качества и поступки, творчество, живые эмоции, еда и организация. Кто-то говорит, что поход в целом был легким, сравнивая с Камчаткой или Ликийкой. Даня выводит формулу похода, которая по его мнению состоит из трех частей: сам поход (путь из точки А в точку Б), природа и люди. Поход был классным, природа понравилась, а люди… Тут снова комплиментарные речи. Люба подбирает хорошие слова, с которыми, думаю, все участники внутренне соглашаются: «Сначала вы были двумерными, а к этому дню все приобрели объем..».
Все время чекаута испытываю неадекватное волнение. Не понимаю, как война и эмиграция меня так изменила, что преподавание и солидный опыт публичных выступлений канул в лету. Чувствую, как вспотели ладони и даже внутренний голос дрожит.
– Как-то сидели мы утром с Эраджем в Фетхие в кафе на Чалыше и философствовали за сигареткой. Много было интересного в беседе, но я оттуда вынес такую мысль: жизнь, несмотря на свою непрерывность, дискретна. Мы запоминаем свою жизнь лишь какими-то точками, и от количества этих точек зависит ощущение цельности и наполненности. До войны я не испытывал проблем с этими точками, но потом все сломалось. Сейчас как-то сложно стало это делать. Поход – это очевидная точка, дающая ощущение Жизни… Когда Эрадж позвал в поход, помню это было опять-таки в Фетхие, он сказал, что поход будет для «своих». Известно, что у каждого есть свой «образцовый» поход. У меня это первая Ликийка, там были СВОИ. Стало очень любопытно, а какие свои будут здесь. Вспоминаю как всех увидел в Самарканде. Все мне понравились, но как сказала Люба, не было объема, своими я почти никого не ощущал, но и не было дискомфорта. Прошло время, и вы если не стали своими, то стали много ближе…
Дальше иду по работе гидов, природе, высказываю восхищение тем, как Мадина раскрывается в роли организатора. В конце понимаю, что слишком разговорился, благодарю всех и замолкаю.
Высказываются еще несколько ребят. Чекаут заканчивается. Все улыбаются и залипают в костер, на лицах играют плавающие тени.
Языческие нотки этого магического вечера требуют ритуала. Известная рубашка наматывается на палку и пропитывается бензином. Факельное шествие вокруг лагеря сопровождается торжественным сжиганием борщевика и криками.
Все снова усаживаются вокруг костра, периодически отвлекаясь от пламени и лиц других на яркие звезды.
За горой печали свои оставь,
Мы сидим на склоне к плечу плечом.
Если эта радость тебе не в кайф,
То какую надо тебе еще?
Орем эту песню, чуть захлебываясь в заранее проявленных ностальгических чувствах, с переполненными сердцама довольства. Хлопаем в ладоши. Шепчем. Орем. Орем громче. Счастье переполняет грудь. Это последняя ночь в Фанских горах!
Иду спать под куст барбариса. Сначала ложусь головой так же как ребята из бомжатника (группа людей, спящих рядом на улице без палатки), но чую запах говна. Делаю разворот на 180 и, глядя на звезды, проваливаюсь в сон.
Я сердце оставил в Фанских горах,
Теперь бессердечный хожу по равнинам,
И в тихих беседах и в шумных пирах
Я молча мечтаю о синих вершинах.
День 9. Свадьба
Проснулся одним из первых. Обнаружил, что к нам стремительно приближается стадо овец, активно вычищая траву быстро клацающими челюстями. Стоял и смотрел на это действо и в голове роилась мысль: дак они и людей подъедят с учетом скорости безразборного потребления. Встает Макс и начинает хохотать. Люба снимает травяной консьюмеризм на телефон, переводя объектив с уже не белой вари на двигающиеся челюсти и потупленные взгляды.
На завтрак греча с овощами и остатками консервов, чан с пуэром. Съедаем, по примеру овец, фактически все, что осталось от раскладки. Собираемся и идем к машинам.
Горы, что маячат впереди напоминают Лос-Анджелес: дымка, редкие деревья и преобладающий кирпично коричневый цвет. Слева от реки машут дети, зазывая в чайхану. Пара остановок и к 11 утра мы подходим к нашим каретам. Водители встречают парой сочных арбузов.
Усаживаемся и едем в Пенджикент. На пути наблюдается противоречивый вид убогости деревенского жилья, фотографий президента с какими-то лозунгами и красиво одетых в школьную форму ребятишек, что черно-белыми пятнышками встречаются до самого города. Дети вызывают уважение, здорово, что несмотря на нищету они выглядят с иголочки. По крайней мере внешне ощущается забота о подрастающем поколении.
В Пенджикенте умываемся, моем руки с мылом, что стало немного чуждым занятием и усаживаемся на втором этаже все того же знакомого ресторана. Явственное желание, проснувшееся давеча, заказать борщ и водочку реализуется. На столе также появляются овощные нарезки, шурпа, щи, лепешки и пиво.
За огромным столом на левом и правом краях сели парень-девушка. Ваня начинает разгон «Свадьба». Подхватываем. Макс берет роль деда, желающего счастья молодым, Эрадж что-то ворчит. Женя играет неуверенного и бубнящего мужа, жена Аня кличет меня ее двоюродным братом. Ваня за мужика, что любит подраться и тд. Под водочку процессия заходит на ура. Тосты и угар заполняют собой пространство.
На улице закуриваем и прощаемся с Максом, что вместе с Варей отправляется в Душанбе. Обнимаем всей толпой.
На веселе мчим до границы с Узбекистаном. Пока стоим в очереди прошу у Даши табачок и за погранпунктом кручу сигареты. У входа стоит кровать, а на ней пограничник с автоматом наперевес. Спрашивает, что это такое. Предлагаю скрутить ему тоже. Он жестом руки предлагает сесть рядом. Курим втроем на кушетке и смотрим на ленивых коров, что по десять раз на день пересекают границу без необходимости штампов. Дальше под разговор о наших малых родинах (Брянская область и Кубань) отстаем от остальных и выходим последними.
Ребята ожидают в компактных минивенах шевроле. Хаотично забрасываем вещи и свои грязные довольные тельца. Под музыкальную эклектику русского и узбекского языков устраиваем гонки на трех машинах. Скорость больше 100 км/ч, спидометр в красной зоне, а улыбчивый водитель пытается общаться с нами через переводчик. Минут через сорок финиш.
Преображаемся после посещения душа. Чистые, красивые и довольные берем пивко на ресепшене, курим и о чем-то болтаем. Настроение продолжить банкет присутствует.
Часов в семь идем в Мансур шашлык, где в бой снова идет водка (я отказываюсь, организм не вывозит), а вместе с ней новый разгон от Вани. Мы находимся на корпоративе НИИ «ХУЕТА». Тосты и приветственные речи идут от стажера по подкастам, химического отдела и бухгалтерии. Пьем за освоение бюджетных средств. Так-так-так так-так-таааак!
Гуляем по центру Самарканда, а заканчиваем, неожиданно поделившись. Часть оседает в дорогом ресторане с видом на Регистан, Ваня и Влада каким-то образом попадают на узбекскую свадьбу.
День склоняется к концу как и приключение в целом.
Пост скриптум
На завтрак нас ждут бумажные сосиски и жареные яйца. Сегодня день безудержного шопинга и похода на Опенгеймера. Устраиваем фотосессию в халатах, купаемся в не предназначенном для этого бассейне. Пьем пшеничное и лагер, без этого уже никуда, все-таки пиво – лучший изотоник. В словаре дня фигурируют: королевский плов, хот-дог “разорви ебало”, тутовый сок и шоколадное мороженое. Смеемся и сочувствуем Любе, которая купила билет не на 9 сентября, а на 9 августа. К вечеру идем к Регистану на свето-музыкальное представление. Мой внутренний ребенок начинает шалопутничать и через танец и намеки на следующую порцию пива просится уйти. Заканчиваем очередной пинтой и прогулкой. Вот собственно и все. Хронологически короткое и содержательно длинное путешествие окончено. Завтра многие, включая меня, отправятся домой.
Закончу, пожалуй, следующим: в этом тексте помимо неполного перебора событий представлено мое восприятие происходящего, мои оценки и мои переживания. Удивительность же похода состоит в том, что это яркая и насыщенная жизнь всех участников, каждый из которых вынес что-то свое. По идее могло бы родиться 16 разных текстов, разных миров (вот здесь, к примеру, визуальный нарратив Любы). Я очень старался выцепить частички НЕ моего восприятия, но вряд ли сильно преуспел. Тем не менее текст по «методу Пруста» способен обессмертить эти неполные две недели для меня и для моих приятелей и друзей, обессмертить места, после которых бессердечные ходим по равнинам.
